... В сегодняшней (ещё не прервавшейся даже) переписке, - вконтакте, - сейчас мы, - то есть я, Елена Реутт и Сергей Медведев, председатель ПСОДОР, - снов осторожно, по-прежнему несколько затрудняясь выискиванием нужных слов, - очерчиваем буквами контур вопроса, на который надо было бы ответить ещё лет тридцать назад:
- Мы - кто?
Ну, то есть: не мы, Сергей, Елена и Кирилл, - тут всё ясно.
А мы - которые, - соответственно: внук, со стороны матери, дворянина Потёмкина (троюрдного брата князя Таврического), праправнук тайного советника Серебренитского (женатого на праправнучке имперского князя Дёнгофа герба Вепжова Глова), и дочь витебского шляхтича Реутт герба Гоздава (возможно, дальняя праправнучка князя Лукомского).
Для нынешней РФ и прочей Постсоветии естественный, - потому что неосопоримый, термин - один: "потомок дворянской фамилии".
Дело в том, что: законопослушный гражданин СССР, и РФ тоже, обязан механически признавать все законы, определяемые его подданством, все без исключения. Протестовать против какого-либо закона - можно: писать, бормотать, хныкать и ходить с протестным выражением лица. Но пока это закон, мы ему подчинены.
Есть такой декрет ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов, от 23 (10) ноября 1917 года. Который начисто упразднил всю это старорежимную експлуататорскую контру классовых кровопивцев. То есть нас. Этот закон был адаптирован позже СССР, а РФ и не думала его отменять. Пока были живы сами отменённый, существовал официальный (в документах проставлявшийся) термин - "бывший дворянин".
Но мы даже не бывшие. Бывшими были дедушки и бабушки. А мы - разве что бывшая бывшесть бывших.
При этом: наши вкусы и желания ничего не значат, ибо не только законы бывшей Империи, но и зарубежная нобилитарная праксиология, и все известные прецеденты стоят на том, что отречение от дворянства не имеет обратной силы и распостраняется на всё потомство. Точнее: потомок может попробовать оспорить коллизии судьбы своего предка, и попытаться вернуться в дворянство - через суд.
То есть: паспорт СССР и РФ, просто по факту его наличия, - это механическое отречение от статуса "российский дворянин", и от сословия, и от самого термина.
Российские дворяне и сейчас существуют, притом де-юре, официально: это - потомки эмигрантов, которые никогда не были в подданстве СССР. (А также в КНР, КНДР, США, Израиля и т.д., а также, не поверите, Австрийской Республики: эта почтенная буржуазная тоже законодательно ампутировала родословные тех своих граждан, которые имели неосторожность родиться в неправильных семьях).
То, что мы - не дворяне, а потомки дворян, - полностью уравнивает потомков по женской и по мужской линии.
Проблема в том, что это, во-первых, не соответствует законам Российской Империи.
Согласно этим законам, выходит, что Елена Реутт - дворянка (как дочь отца), а мы, Сергей и я - не дворяне (как сын мамы и внук бабушки).
Во-вторых: в европейских странах также нет юридического термина, как и самого феномена "потомок дворянской фамилии".
Зарубежное нобилитарное законодательство, достаточно прочное и тщательное, - там, где оно ещё сохраняется, - сосредоточено на нобилитете в традиционном ракурсе, то есть - на потомках по мужской линии, да ещё с вводными дополнительными (законный брак родителей, например).
Не говоря уже о том, что nobility, noblesse, Adelsstand, szlachta и ridderlighet - родственны русскому понятию "дворянство", но отнюдь с ним не совпадают по сути и по контуру.
То есть: мы, постсоветские потомки дворянских фамилий, - феномен беспрецедентный и имманентный.
Серьёзное, назидательное, величаво-насупленное соблюдение законов Российской Империи в заданных условиях, сто лет спустя, - по моему убеждению, - дело бессмысленное, и, в какой-то степени даже, неприятно-шутовское.
Историческая реконструкция - игра разумная, добрая и вечная, это это всего лишь игра, и чтобы в неё играть, совершенно не нужно быть потомком дворянина, наполеоновского гусара или нолдорской принцессы из Эльдамара. Достаточно почитать, выучить термины и сшить костюм.
( -- к слову сказать: если исторически реконструировать не то, что мы, нынешние, вычитали в книгах и высмотрели на экранах, (точно так же, как мы читали про толкинских эльфов или римских центурионов)
- а пробовать воспроизведением коснуться непосредственно той реальности, которую мы застали, то что лично слышали от привыкших помалкивать бабушек и дедушек,
- то нам нужно сооружать не бальные мантильи, не доломаны и не визитки,
а - прогорклые гулаговские ватники, дырявые валенки, скочаливать тачки, ладить киянки и распечатывать хлебные карточки.
А также заключать игровые союзы с клубами реконструкторов НКВД. Они будут счастливы нас играючи пытать и расстреливать.).
Почти все попытки по оживлению постсовесткого, - и даже ещё, как ни дико это звучит, - советского дворянского движения (с 1989 года) - пробовали свои силы именно в этом: следовании законам мёртвой Империи.
Получалось, - на мой, посторонний взгляд, - даже не комично, а, скорее, сюрреалистично:
по понятным причинам, эти уставы пытались приспосабливаться к данным условиям, то есть из старинного законодательства что-то обильно вымарывали, что-то наспех приклеивали, - и получалась какая-то эклектическая карнавальная пародия. Которую венчали фигуры претендентов на престол, которые вели себя так, словно с престолов и не слезали никогда, то есть широко раз(и про-)давали ордена с дворянскими дипломами и тужились воспроизводить придворные церемониалы, отдававшие, увы, не хрупкой антикварной вычурностью, а советским фильмом-водевилем из старинной жизни, с весьма ограниченным бюджетом, сквозь который, в свою очередь, явственно просвечивало хрестоматийное действо возведения мэтра Журдена в титул мамамуши.
***
Ну, то есть: существует феномен "потомки российского дворянства", который находится в совершенном юридическом, социальном и историческом вакууме, и сто лет назад вытеснен в параллельные миры снов, грез и грустных мечтаний.
На том бы и успокоиться.
Но есть проблема: мы-то, Сергей, Кирилл и Елена - не воображаемы.
Мы не бесплотные призраки наших дедушек и бабушек.
Мы, пока что, плотные.
Мы вполне познаваемы опытно, всеми органами восприятия.
В нашем существовании не сомневаются даже те, кто не прочь бы усомниться.
Мы не вмещается в треугольный изолятор имажинера.
И ещё одно, - даже не важное, а главное:
вполне осязаемы - выпирая из букв и картинок, - наши подлинные родословные.
Мы не играем в потомков, а просто - как-то, когда-то, - вдруг осознали, что мы действительно потомки, на самом неистребимом деле.
То есть: нас не должно быть, мы не предусмотрены, но мы есть. Если бы мы были зверьками или рыбами, то нами бы занимались криптозоологи и криптоихтиологи.
.jpg)
